Сретенье

Сретенье

Когда Она в церковь впервые внесла
Дитя, находились внутри из числа
Людей, находившихся там постоянно,
Святой Симеон и пророчица Анна.

И старец воспринял Младенца из рук
Марии; и три человека вокруг
Младенца стояли, как зыбкая рама,
В то утро, затеряны в сумраке храма.

Тот храм обступал их, как замерший лес.
От взглядов людей и от взора небес
Вершины скрывали, сумев распластаться,
В то утро Марию, пророчицу, старца.

И только на темя случайным лучом
Свет падал Младенцу; но Он ни о чём
Не ведал ещё и посапывал сонно,
Покоясь на крепких руках Симеона.

А было поведано старцу сему
О том, что увидит он смертную тьму
Не прежде, чем Сына увидит Господня.
Свершилось. И старец промолвил: «Сегодня,

Реченное некогда слово храня,
Ты с миром, Господь, отпускаешь меня,
Затем что глаза мои видели это
Дитя: Он – Твоё продолженье и света

Источник для идолов чтящих племён,
И слава Израиля в Нём». – Симеон
Умолкнул. Их всех тишина обступила.
Лишь эхо тех слов, задевая стропила,

Кружилось какое-то время спустя
Над их головами, слегка шелестя
Под сводами храма, как некая птица,
Что в силах взлететь, но не в силах спуститься.

И странно им было. Была тишина
Не менее странной, чем речь. Смущена,
Мария молчала. «Слова-то какие...»
И старец сказал, повернувшись к Марии:

«В лежащем сейчас на раменах твоих
Паденье одних, возвышенье других,
Предмет пререканий и повод к раздорам.
И тем же оружьем, Мария, которым

Терзаема плоть Его будет, Твоя
Душа будет ранена. Рана сия
Даст видеть Тебе, что сокрыто глубоко
В сердцах человеков, как некое око».

Он кончил и двинулся к выходу. Вслед
Мария, сутулясь, и тяжестью лет
Согбенная Анна безмолвно глядели.
Он шёл, уменьшаясь в значенье и в теле

Для двух этих женщин под сенью колонн.
Почти подгоняем их взглядами, он
Шагал по застывшему храму пустому
К белевшему смутно дверному проёму.

И поступь была стариковски тверда.
Лишь голос пророчицы сзади когда
Раздался, он шаг придержал свой немного:
Но там не его окликали, а Бога

пророчица славить уже начала.
И дверь приближалась. Одежд и чела
Уж ветер коснулся, и в уши упрямо
Врывался шум жизни за стенами храма.

Он шёл умирать. И не в уличный гул
Он, дверь отворивши руками, шагнул,
Но в глухонемые владения смерти.
Он шёл по пространству, лишённому тверди,

Он слышал, что время утратило звук.
И образ Младенца с сияньем вокруг
Пушистого темени смертной тропою
Душа Симеона несла пред собою,

Как некий светильник, в ту чёрную тьму,
В которой дотоле ещё никому
Дорогу себе озарять не случалось.
Светильник светил, и тропа расширялась.

Просмотров: 

929